Робер Оссейн: «Еле согласился играть этого уродца де Пейрака»

Я много снимался как актер, успешен как режиссер, но для всего мира я по-прежнему остаюсь Жоффреем де Пейраком из фильмов про приключения Анжелики — «Анжелика и король», «Анжелика — маркиза ангелов». А ведь я чуть было не отказался от этой роли... 1963 год, я только что снялся в фильме Роже Вадима «Порок и добродетель», где играла его жена Брижит Бардо. Я такой молодой, такой популярный, все еще не вышедший из образа романтического героя. И тут вдруг ко мне подкатывают продюсеры с предложением сыграть этого уродца Жоффрея де Пейрака. Я категорически заявил: «Нет! У него же шрам во все лицо, он хромает, у него горб. И вообще он старик!» Они меня долго уговаривали сняться хотя бы в одном фильме, сказали, что я могу выбрать любой шрам, любой костюм — потому что мой герой в конце фильма должен был умереть. В итоге я избавился от горба, герой мой помолодел лет на 10 и шрам ему уменьшили.
«Порок и добродетель»

Робер Оссейн в роли Жоффрея де Пейрака




Фильм имел огромный успех. И вместо одной картины получилось целых пять! И началось безумие! В Париже после премьеры женщины усыпали розами весь кинотеатр, итальянки кидались ко мне на улице, пытаясь поцеловать ботинки, более зрелые дамы рыдали у меня на груди…

Я считаю себя русским, хотя во мне много разной крови намешано. Мой отец Андре Оссейн родился в Самарканде, хотя по национальности он азербайджанец, был очень талантливым человеком. Я получился не самый удачный ребенок, потому что не очень любил учиться. Каждые шесть месяцев родители отправляли меня в новый пансион — русские эмигранты тогда много их открыли. Поэтому, как только подходила пора платить, меня забирали из одного и переводили в следующий. Мой отец всегда говорил: «Да, я жил в бедности, зато всегда был богат душой!» Наверное, лучше именно такой вариант — обладать богатой душой, а не толстым кошельком. Отец как-то пошутил: «Первые 50 лет жить очень трудно, а потом пойдет легче! Самое главное — никогда не привыкай ни к чему, потому что неизвестно, как повернется жизнь».


И это правда! Отец моей матери был очень богатым человеком — у него был банк, доходный дом в Санкт-Петербурге, моя мама училась в Смольном институте. При этом дед был человеком широких взглядов: в его доме снимали комнаты в том числе и студенты — будущие революционеры. Дед вел с ними беседы, порой помогал деньгами (как позже выяснилось, часть этих денег шла Ленину, который тогда скрывался в Швейцарии). Эта дедовская широта души спасла нам жизнь. Когда произошла Октябрьская революция, деда арестовали. Но комиссар, который его допрашивал, оказался одним из студентов, который когда-то снимал комнату в доме у дедушки. И комиссар сказал ему: «Мы знаем, что ты капиталист. Но поскольку ты нам помогал, то мы поможем тебе оформить документы и выехать из России». Вот таким образом Ленин вернул долг нашей семье.(Смеется.)

Я первый раз увидел Марину Влади совсем еще девочкой. Моя подруга-актриса пригласила меня в семью Поляковых — Байдаровых, в их большой дом в пригороде Парижа. Из четырех сестер Марина была младшей — хрупкая, голубоглазая, дьявольски красивая. Ей было всего 11 лет, но она уже дебютировала в кино, имела успех. Наша следующая встреча произошла через много лет. Все та же подруга попросила меня оставить несколько билетов на мой спектакль для сестер Поляковых. После спектакля они впорхнули ко мне в гримерку — и я пропал! Марине было тогда 16 лет, и я так в нее влюбился! Скупил в городе журналы с ее фотографиями, размышлял, чем бы ее покорить. И придумал! Пригласил ее сыграть в моем фильме. Это было абсолютное нахальство, потому что Марина была звездой, а я только начинал. Тем не менее она согласилась, и мы начали работу над фильмом «Негодяи попадают в ад». Я устраивал романтические прогулки, мы много разговаривали. Но Марина мне как-то сказала: «Напрасно! Ты не в моем вкусе. Чтобы я стала твоей женой, вычерпай ложкой океан!» Я пообещал! Океан, к счастью, осушать не пришлось — через два года Марина стала моей женой.




Мы жили в огромном доме Поляковых — чаепития у самовара, беседы, игры. Быт большой русской дворянской семьи, который они перенесли в Париж. Этот быт и погубил нашу с ней семью. Марине не хотелось расставаться с сестрами, родителями, с этим привычным укладом. А я больше не мог жить в колхозе! Мне порой казалось, что я женат сразу на всех четырех сестрах. Последовали годы скандалов и ссор. Мы расставались мучительно — даже двое маленьких сыновей не смогли удержать нас вместе. Скажу одно: я очень любил Марину. Любила ли она? Спросите у нее.


Сейчас мы дружим — нельзя ненавидеть бывших жен. Я наблюдал, как она была счастлива с Высоцким, — мы несколько раз встречались в Париже. Фраза Чехова «Скучно жить на этом свете, господа!» не про Высоцкого — он был неуемный, с огромной душой, харизматичный… Я видел, как Марина страдала, когда его не стало, поддерживал ее, когда у нее на руках умирал от рака ее второй муж… Сейчас мы переписываемся, наши сыновья разъехались: Игорь на Гаити занимается добычей и продажей жемчуга, Петр стал музыкантом.